Эксперты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), который можно назвать «мозговым трестом» при первом вице-премьере Андрее Белоусове, указали на разомкнутость инновационной системы РФ. Расходы на НИОКР фактически работают на конкурентоспособность других экономик, средства бюджета направляются на исследования, но результатами в основном пользуются вне России поставщики, сумевшие их коммерциализировать и продать нам же в виде технологий и коробочных решений. В условиях санкций это становится острой проблемой и требует оперативных мер.
Преодоление санкционных ограничений станет успешным при условии, что экономика РФ сможет найти в том числе научно-технологические локальные опоры для развития.
Только проактивная позиция даст возможность выбраться из санкционного кризиса, сообщают в ЦМАКПе.
Какова ситуация в России на входе в новые, более жесткие санкционные условия? Руководитель направления ЦМАКПа Дмитрий Белоусов сообщил в своей презентации, что РФ обладает масштабным научно-технологическим комплексом: «Страна имеет одни из крупнейших в мире расходов на НИОКР (примерно – 42 млрд долл. по паритету покупательной способности, немного больше уровня Италии)».
Сектор НИОКР в РФ шестой в мире по численности исследователей: 406 тыс. человек – это, по данным ЦМАКПа, уровень Германии, Южной Кореи, Великобритании, Франции. Правда, концентрация расходов на НИОКР в расчете на одного исследователя «существенно ниже уровня, обычного для технологически развитых стран», уточнил Белоусов. Это, по его словам, «результат сочетания широкого спектра приоритетов при ограниченном (гос)финансировании».
К слабым же сторонам Белоусов отнес, в частности, «институализированный» конфликт приоритетов. «Часть науки работает по традиционным сферам специализации. Часть работает на госнужды. Плюс возникла корпоративная наука. Вне сферы госуправления только начинали разворачиваться связи между большой государственной наукой и отраслевой. И тут грянули все эти события», – пояснил он.
Еще одна слабая сторона – «зависимость по ряду ключевых компетенций от внешнего мира», и, по оценкам эксперта, особенно значительна она в сфере электронной компонентной базы, химических реагентов.
При этом возникает необходимость срочной компенсации разрывов в кооперативных цепочках, включая саму науку. В частности, теперь возможны «технологические разрывы в производственных сетях, которые ранее закрывались импортом готовых коробочных технологических решений»: как уточнил Белоусов, ссылаясь на расчеты Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, он достигал 1–1,5% ВВП в год.
В итоге пока российская наука концентрировала ресурсы – и прежде всего бюджетные – на исследованиях, пока ученые активно публиковались в мировой научной прессе, входя по публикационной активности в зависимости от направления и в топ-5 (допустим, по физике и астрономии, по материаловедению), и в топ-10 стран (например, в области химии, энергетики, инженерных наук), российский корпоративный сектор в основном был ориентирован на коробочную сборку, закупку высокотехнологичного оборудования, алгоритмов в наиболее развитых странах.
Модель «разомкнутой» инновационной системы РФ
(ИР – исследования и разработки). Источник: ЦМАКП«Значительные – на уровне европейских стран – расходы на НИОКР крайне слабо трансформируются в рост высокотехнологичного экспорта, поступления с рынка технологий. Это, в свою очередь, ведет к превращению российской инновационной системы в «разомкнутую», когда российские расходы на НИОКР фактически работают на конкурентоспособность других экономик», – сообщается в презентации Белоусова.
И теперь мы получаем более жесткие, чем раньше, санкционные ограничения, возникают риски снижения доходов бюджета, а значит, и сокращаются возможности государства инвестировать во фронтальное развитие, а бизнеса – закупать готовые решения за рубежом.
Какими должны быть в этих условиях действия. Говоря о тактике, Белоусов перечислил три стадии. Первая – горизонт текущего года: это обеспечение выживания научных организаций. Требуются гарантии по госзаданиям, индексация зарплат в науке, сохранение ядра научных коллективов, обеспечение критического импорта для функционирования науки (в том числе через доступных внешних посредников).
Вторая стадия – горизонт следующих трех лет: формирование потенциала на ключевых задачах. Необходимы концентрация государственных ресурсов на задачах развития (и критического импортозамещения), внедрение программ техмодернизации научных организаций, выстраивание эффективной кооперации с бизнесом, поддержка отраслевой и корпоративной науки. И третья стадия – выращивание технологических чемпионов с экспансией на главным образом отраслевые внешние рынки.
А стратегия, как следует из выводов ЦМАКПа, должна предполагать сочетание «четырех модернизаций»: модернизации науки и воспроизводства научных заделов; реализации прорывных проектов в сфере ответственности государства; технологической модернизации массовых отраслей через развертывание прикладной науки с учетом конкретных интересов компаний; развития новых технологий и новых бизнесов, лежащих вне «технологического мейнстрима», а также соответствующих экосистем.
И все эти вопросы выходят далеко за пределы сугубо научной сферы. Один из примеров – в России долго и много говорится о необходимости кардинального повышения производительности труда, но эта задача упирается в «ловушку дешевого труда» и избыточной занятости, когда сохраняются даже неэффективные рабочие места с целью избежать всплесков безработицы и социального кризиса. «Сложился замкнутый круг: избыточная занятость – низкие зарплаты (чтобы удержать издержки) – бедность и недопотребление», – описывает Белоусов. При этом сам труд оказывается «слишком дешев, чтобы замещаться роботами».
Это значит, что требуется не просто модернизация, а комплексный подход, предполагающий программы и переобучения, и переселения, а значит, и масштабного жилищного строительства, возведения инфраструктуры.
Есть и другие аспекты. Как пояснил «НГ» начальник отдела Института комплексных стратегических исследований Сергей Заверский, низкий уровень коммерциализации разработок, низкая способность к этому российской инновационной системы представляют сейчас проблему. Быстро эту систему не изменишь, «но пришел момент, когда откладывать уже нельзя».
Чтобы результаты фундаментальных исследований могли превращаться в рыночные продукты, «необходимы как минимум два условия: свобода и простота ведения предпринимательской деятельности и доступ к капиталу», сообщил эксперт.
Причем второе, по его словам, особенно важно. «Как правило, для коммерциализации той или иной технологии нужны годы, и все эти годы разработчики должны быть обеспечены необходимым капиталом. Никакой прибыли в это время бизнес приносить не будет, соответственно налоговые стимулы типа вычетов по налогу на прибыль работать не будут, – пояснил Заверский. – В этот момент ключевое значение имеет доступность не только дешевого, но и долгосрочного финансирования».
«Российская инновационная система на протяжении всей своей истории сталкивается с двумя основными проблемами, которые пока не удается преодолеть: низкий уровень коммерческой отдачи от результатов интеллектуальной деятельности и низкий уровень доступности капитала для высокотехнологичных предприятий – как следствие, слабость при захвате рынков, в том числе экспортных, и низкий уровень конкуренции», – пояснил также заведующий сектором экономики науки и инноваций ИМЭМО РАН Заур Мамедьяров.
Если обобщать, то есть два подхода к научно-технологическому развитию: вхождение в глобальные цепочки создания стоимости с постепенным повышением наукоемкости изготавливаемой продукции; ориентация на внутренний рынок и попытка создать собственную инновационную экосистему.
По мнению эксперта, по большому счету Россия не смогла определиться, по какому пути идти. Первый путь был затруднен высокой конкуренцией, а второй – недостатоно большим размером внутреннего рынка. Хотя попытки предпринимались по обоим направлениям: например, Россия присоединилась к ВТО, привлекала на внутренний рынок ведущих зарубежных производителей и совершала попытки расширения рынка за счет Евразийского экономического союза и БРИКС.
Чтобы изменить инновационную систему, сначала нужно изменить рынок капитала, продолжает Заверский. «С одной стороны, он должен обеспечивать потребности корпораций в ведении НИОКР и внедрении новых разработок за счет банковской системы и особенно – рынка облигаций, дающего возможность привлекать долгосрочные и беззалоговые ресурсы», – считает эксперт. А с другой – «необходимо развитие венчурного бизнеса и в целом акционерного финансирования для поддержки стартапов». Кроме того, требуется расширить систему субсидирования и предоставления грантов.
К похожему выводу приходит и Мамедьяров: необходимо обеспечить избыток капитала для наукоемких компаний страны, возможно, за счет целевого проектного финансирования и тонкой настройки налогового режима, обеспечения заказов госкомпаний на инновационную продукцию. «Для решения проблемы отдачи от интеллектуальной собственности необходимо усилить право и возможности университетов, малых производственных компаний. Макрозадачей также является расширение рынка сбыта российской продукции», – добавил он.
При этом, по словам эксперта, полностью «замкнуть» инновационную систему внутри страны едва ли возможно: перспективнее было бы определить, какие сегменты наиболее значимы для повышения технологической и экономической отдачи, и обеспечить их целевым финансированием..
Между тем, изменения уже происходят. Как сообщил «НГ» председатель совета директоров группы Finbridge Леонид Корнилов, «российский бизнес в последние несколько лет создавал новые технологии, которые трансформировали отраслевые стандарты, а главное, дали импульс к появлению новых ниш и даже рынков, в том числе за рубежом».
